Похоронка.

Все в деревне уже знали, что Анисья получила похоронку.
Её привели в избу, повалилась Анисья на кровать в чём была. Лежала неподвижно, отвернувшись к стене, укрывшись шалью. Бабы сидели на лавках, говорили шёпотом, будто при покойнике. Пытались утешать.

- Писаря знаешь там какие? Налакаются казённой водки и пишут невесть что, все фамильи путают. Не хорони своего Степана раньше времени, придёт живёхонек. Слышь, кузнец из Петровки два года пропадал, а недавно вернулся.

Анисья молчала, и от неё отстали. Ванятка забрался на печь,
смотрел сквозь слёзы на мигающий огонёк лампадки перед иконой, уснул незаметно.

Не повернула головы Анисья, когда шорох и стук в избе услышала. Что-то постукало возле порога, потом приблизилось к кровати.

- Аниса...

Анисья подскочила с колотящимся сердцем.

- Стёпа!

Перед ней, опираясь на палку, стоял муж. Худой, почерневший и обросший, но это был он.

- Живой! - Анисья бросилась к нему, они обнялись. - Похоронку прислали, а ты живой, слава богу!

- Живой пока. Но... не жилец я. Доктор сказал - заражение началось.

Анисья только теперь увидела, что ноги Степана обмотаны окровавленными бинтами.

- Матерь Божья, царица небесная! Да как же тебя отпустили больного?

- Осколки попали. Без памяти сколько-то времени был... Я и сейчас будто сплю... Очень хотел тебя увидеть напоследок.

- Давай-ка на кровать ложись, я посмотрю... Сейчас воды тёплой
принесу.

Метнулась к печке за горшком с водой, принесла чистую старую
рубашку на бинты.

- Промою, перевяжу, утром за доктором сбегаю, - сказала Анисья.

Глядь, а кровать-то пустая...
Не поверила глазам своим, ощупала перину, обошла избу, в сенях
посмотрела, во двор вышла. Побежала по дороге с плачем и причитаниями.

Соседки видели в окна и вздыхали :

- Мается, голубушка. Спаси и сохрани, матерь божья, заступница!

Утром Анисья спрятала серый казённый конверт в горку с посудой, и
сказала Ванятке, чтобы плохого не думал. Жив отец, она сердцем
чувствует. Занимались делами, которых всегда много было, рубили капусту, солили огурцы в бочонках.

- Отец любит с картошкой, нужно побольше припасти. Вдруг к Рождеству вернётся?

Ванятка поддакивал, пряча глаза.

Собрали рябину - это знатное угощение на зиму. Хоть в чай клади, хоть в пироги - вкусно, как с изюмом!

А время шло, ни писем от Степана, ни его самого. Прошла зима, миновало лето, осень настала, снова зима завьюжила. И всё равно ждёт Анисья мужа домой.

Сидели как-то за столом, обедали щами с капустой, да ржаным рыбным пирогом. Вдруг сани возле дома остановились, свалился кулём с этих саней солдат. Пополз к дому, опираясь на руки... ног у солдата не было. Анисья ахнула и поспешила навстречу, не набросив шубейки.

- Вот я теперь какой, Аниса... Не помер...

- Да ты что, Степан! Жив, слава богу!

- Думал помру - не помер. В богадельне больше держать не хотят. Обуза я теперь тебе, Анисьюшка, - заплакал Степан.

- И думать такое не смей! Давай-ка подсажу...

Смеясь и плача Анисья помогла мужу взобраться на крыльцо и пройти в дом. За столом засиделись за полночь при свете керосиновой лампы. Степан курил, рассказывая о своих мытарствах. Анисья утиралась передником.

- В себя почти не приходил... Пригрезилось однажды, будто дома я, в своей избе. Темно, только лампадка горит. Ты лежишь на кровати одетая, не спишь... Только и успел обнять тебя, как всё пропало, очнулся. А там доктор сказал: резать, иначе сдохнешь...

Анисья плакала и повторяла:

- Жив, и слава богу, как хорошо-то, Господи...... Полночь....