Мы с Лёхой ангелы.

- Вставай, вояка. Пошли. – Протягивает мне руку Лёха.
- Что, дембель? – без особой надежды спрашиваю я.
- Ага. Два раза. Тебе с зелёным горошком. Пиздец нам, а не дембель. Пошли давай.

Осторожно шарю вокруг себя руками.

- Да на хуй тебе там пулемёт? – возмущается Лёха.
- Не скажи. Пулемёт он лишний не бывает. Хуй его знает, чего там. А у нас пулемёт. Да и привык я к нему. Полтора года он, падла, на мне ездит. Совсем родной стал. Только приклад немного разболтался, да я уже придрочился. Может, зама по вооружению встретим, он мне приклад заменит.
- Охуительно. Беру две. Заверните. – Лёха он такой. Без прибауток не может. Особенно если курить нет. – Где ты видел, чтобы майоров убивали?
- Да похуй. Не брошу я пулемёт. У меня ещё две ленты осталось.

Мы идём. Небо прогибается под сапогами. Страшновато, хотя теперь-то уж что.

Вниз, где догорает наша БРДМ, где ослепший лейтенант всё ещё зовёт нас с Лёхой, стараюсь не смотреть.

Бояться некогда. Лёха шагает широко и торопливо, будто точно знает дорогу. Ноги у него длинные как у лося. Я и раньше за ним еле поспевал. А теперь он идёт налегке, только каска всё ещё пристёгнута к поясу. А я, со своей тяжеленной бандурой, начинаю задыхаться.

Вскоре , за облаком, встретил нас маленький вокзал. Типичный степной полустанок.

«Царствие небесное - Сортировочная»

Надпись подсказала, что мы добрались.

У входа курили Фагот и Чама.

- Здоровапацаныестькурить. – Без запятых поздоровался Лёха.

Чама протянул открытую пачку, как и положено черпаку. Лаки-Страйк. Лёха, как и положено деду, побрезговал. На белом картоне пачки успели запечься бурые пятна. Такие же, как на руке и груди у Чамы.

Берём сигареты у Фагота. Фагот весь из себя. Чёлочка «сто дней до приказа» сержантские усы. Только головного убора нет. Как нет и верхней части головы. Но при его росте это его не портит.

- Давно вас?
- Да хрен его знает. Может полчаса уже здесь топчемся. Там очередь.
- На нас заняли? – Спрашивает Лёха.
Фагот молча докуривает сигарету, щелчком отправляет окурок в урну и внезапно зло говорит.
- Шаман, да пошёл ты на хуй. Без тебя тошно.


Входим в зал. Нормальный зал ожидания. С фанерными скамьями. На скамьях кто как устроилось человек двести. Все в камуфляже и в крови. Многие не в нашей форме. Партизаны ёбаные. Там житья от них не было и здесь все лавочки заняли. С нашей роты человек сорок. В основном черпаки, но есть и несколько дедушек с Лёхиного призыва.

Лёхе стоять в очереди неохота. Не для того у него пряжка выгнута, подшива в два сантиметра и верхних пуговиц с мясом нет.

- Эй, Рыжий, вот ты где. Узнаёшь? - Радуется Лёха и выдёргивает из толпы одного партизана.
- Узнаёшь его? – спрашивает меня.
- Да хули ты доебался до человека? – отнекиваюсь я.
- Да как же. – Ещё больше радуется Лёха.. – Это же он тебя… А я его. Ну-ка повернись. – Крутит партизана во все стороны. Тыкает в него пальцем.– Вот моя пуля и вот и… всё, чтоли…блять, ну ты и вёрткий гандон. Я ж в тебя полмагазина выпустил. Ну, Рыжий, сука, если ты мне и места в очереди не занял, то всё. Пиздец тебе пришёл. – Он показывает партизану свой разбитый кулак. Рыжий оказывается сообразительным парнем, и соглашается, что давно занял место товарищу сержанту и все глаза просмотрел, его ожидаючи. Во всяком случае Лёха перевёл его слова именно так. А недовольным пришлось потеснится.

- Эй, пацаны! Вставай за мной! – зовёт Лёха сразу всех наших. - Давай, давай пацаны навались.
- А хули толку! - С лавочки отзывается дедушка Люшер. – Всё равно особисты только по одному пропускают.

- Вот они охуели. - Возмущается Лёха и обгоняя очередь начинает отчаянно пинать ворота.
- Открывай, интендантская морда. А то щас разнесу вам тут все к разьёбаной бабушке.

В двери появляется маленькое окошко. В тюрьме такие называют «робот»

- Хули разорались, уёбки. Кому тут не терпится? – строго спросил нас старичок в белой хламиде. На рукаве хламиды красовалась красная повязка с надписью «дежурный»

- Эй, как там тебя, Пётр! Давай открывай ворота. Заебались уже в предбаннике тусоваться. Пропускай всех, гнида тыловая. – Лёха не намерен идти на попятную. Старичок внимательно смотрит на него и отвечает:

- А тебя, мордастый, я запомню. Хуй ты у меня в рай прорвёшься, пиздаобол.

Лёха затыкается сразу. Его можно понять. А тут, оказывается, есть ещё варианты! Ни хуя себе, сервис.
Гранатомётчик Мамедов решает заступиться за своего кума Шамана. Он швыряет каску в проём окна. Весь зал ожидания разочарованно притопывает ногой. Блядь! Штанга!

- А ты, амбал, вообще ещё живой. только контуженый. Тебя может ещё вытащат. Хули ты выёбываешся? Хули тебе неймётся. Ты что, уверен, что попадёшь именно в рай? – Спокойно спрашивает старичок.

Тут стухает и Мамедов. До него тоже потихоньку начинает доходить. А потом и до остальных.

Почти все сразу закуривают. Рыжий протягивает нам с Лёхой пачку. У него хорошие немецкие сигареты «кабинет» Лёха закуривает одну, и за каждое ухо кладёт по сигарете. На чёрный день. Оптимист, блять.

Старичок обводит всех победным взглядом. Такой сволочной прищур я видел в школе в кабинете истории. Это же сам Александр Васильевич Суворов. Фельдмаршал.

- Заебали вы меня, уроды. – Подбадривает нас слуга царю и отец солдатам. – Пошли, сука, на хуй. Обед у меня.

Он хлопает окошком. Окошко исчезает. На Райских вратах проступает надпись «ОБЕДЪ»

В толпе появляются два обгоревших ОМОНовца, привычно заламывают Мамедову руки и утаскивают его на Райскую гаупвахту. Вот судьба. Он на губе уже четыре раза был. Чудом от дисбата отмазался и вот опять не сложились отношения с начальством.

Лёха задумчиво оглядывает зал ожидания Царствия Небесного. Я понимаю ход его мысли и ставлю пулемёт на предохранитель. От греха.

Одна створка боковой калитки близь Райских врат со скрипом отодвигается. К нам выходит странная компания.

- Что это за стадо! Вы солдаты или в рот ебись! – Здоровается с нами еврейского вида чувак. Судя по лоснящейся морде – Вербовщик, стопудово.

- Короче. Кто не уверен, что в Рай – шаг вперёд! – Очередь мнётся, но добровольцев нет.

- Чё, ссыте, долбоёбы. Правильно делаете. Таким как вы всем в аду в жопу гранату вставят. А я вам реально шанс проскочить предлагаю. И работу по специальности. Плюс паёк.

- А деньги? – Спрашивает обстоятельный Фагот.

- На хуй тебе мёртвому деньги. – Вербовщик меняет тон на ласковый. Есть контакт. Клиенты дозревают. Можно и расслабиться. Сейчас в ход пойдут золотые горы. Мы мнёмся, но очень не хочется гранату в жопу.

- Кто не крещёный, шаг вперёд. Это только русских касается.

Мы с Лёхой несмело перетаптываемся на месте. Вроде и шаг сделали, а если что и отмазаться можно.


Вместе с нами добровольцев оказалось человек десять. Дедушки Фагот, Лёха и Люшер. Мы с Чамой и Тюпичем черпаки, и несколько молодых. Лёха шикнул на них, мол не по чину им раньше дедушек. Мало ли на какую хуйню нас тут подписывают, но молодые так на него глянули, что он плюнул на белый облачный пол и стрельнул у вербовщика сигарету. Вербовщик угостил всех.

- Служивые. Чтобы мозги друг другу дальше не ебать, сразу к делу. Есть работа. На пол года в особое воинство. А уж потом по результатам службы посмотрим, кому в рай, кому на сверхсрочную. А кому ещё куда. Нужны четверо. – Потом он обратился к своей спутнице.

- Фройлян Вероника, отберите достойных. Тех, кто ещё на гражданке все заповеди нарушил.

Я бабу не видал уже полтора года. Меня, конечно, затрахал пулемёт и выпуская длинную очередь из ПК испытываю острое сексуальное переживание. Но это совсем не то.

Эта арийская стерва была влита в эсесовский плащ и мягкие высокие сапоги, мягкая чёрная кожа обтекала так плотно, что под ним не могло быть ничего кроме пары капель духов.

Рельеф проступал весьма подробно. Особенно соски, такие, что взгляд не оторвёшь. От неё пахло мокрой кожей, кофе, крепкими сигаретами и шанелью №19. У меня дыхание перехватило и пот потёк ручьями от её запаха. А когда она меня стеком задела, чуть не кончил в штаны.

Она прошла мимо нас как мимо прилавка, тыкая стеком в понравившихся. Попали мы с Лёхой, Люшер и Фагот.

Вербовщик радостно отвёл нас в сторону. Потом крикнул.

- Выводной! Готов этап во всадники А. Забирай на хуй.

За нами пришёл, да хуй его знает кто. Весь в мечах, доспехах и крыльях. Загорелый такой, румяный. Выходя, я замешкался из-за пулемёта.

Последнее, что я увидел.
Распахнулись Райские врата. Заиграли «Прощание Славянки» Седой фельдмаршал вышел и гаркнул.

- Эй, шпана, пиздуйте внутрь. На санобработку. Только ноги вытирайте, засранцы.



Теперь и мы с Лёхой умеем летать. Говно - вопрос. Как два пальца.....

Тут тоже есть зам по воспитательной работе. Тоже, хуесос, все мозги пролечил. Святое воинство, не святое воинство. Короче, хуй проссышь, за кого мы воюем, и против кого. Всё как на том свете. На том, где живые.

Фагот говорит, что мы теперь ангелы-хранители. Что когда пройдём КМБ, нам выдадут форму и отправят служить. Хорошо бы, а то заебался я уже с голой жопой ходить. И пулемёт натирает плечи.

Так что если увидите ангела хранителя, перепоясанного поверх формы пулемётными лентами и с ПК – это я. Пулемёт я им не отдам. Ебись они в рот.



После КМБ нам выдали форму и снарягу. Четыре тощих летающих клячи, четыре безразмерных чёрных балахона. Ещё мне всучили косу, а Лехе, вообще, то ли стропорез, то ли здоровенную финку. Кривая такая хуйня. Блядь, ещё и ржавая. Да не очкуй. У меня ещё две ленты остались. Не пропадём.

Остальным хуже.

Люшеру достался тяжеленный тазик на ножке. Как фужер, только здоровый и из жёлтого металла.

А Фаготу в небесной каптёрке всучили, вообще, безмен. Ну, весы такие, с гирями и коромыслом. Штука увесистая, но всё таки пулемёт надёжней будет.

Да, ещё нам выдали положенные бумаги. Там не по-русски записаны были наши новые позывные. Бумаги мы отдали на хранение Фаготу и он их тут же героически проебал.

Хуй его знает, как нас теперь зовут.


Сначало нас несло над заснеженной степью к новому месту службы. И было хорошо, поскольку этот их ебучий Рай с крылатыми сержантами конкретно поднастоебенил. Как-то там душно, и солнце не светит. И амброзия три раза в день. Уже горло дерёт хуже перловки. Вон мы на ангельских пайках все какие стали бледные. Даже кони.

А в степи простор. Летели и смеялись. И ветер путался в гривах и балахонах. И кони-птицы рвались вперёд.

А потом чуть не стошнило.

Господня сила зашвырнула нас к родной учебке. Я так понимаю, что мы должны хранить новый призыв и всюду за ним следовать.

Солабонов как раз обрили и загнали в баню. Блять. Помню я эту баню. Пар там только изо рта. Все завтра с температурой будут. Так же как мы, когда пришёл наш черёд.

Мы с пацанами поглядели на их тощие синие спины, на белые с порезами затылки и решили. «Да в рот он ёбся вприпрыжку, этот устав их блядский. Мы теперь всегда будем лететь перед нашей ротой. Отгонять от неё всякую холеру. А патроны кончатся – спиздим!"