О Лосе и прочих

После весенних каникул Лось, Бобров и Русак одновременно, ни с того ни с сего влюбились в отличницу Ирочку.
Ирочка как Ирочка, ничего особенного, так, тоненькая, нос в веснушках, коса, не сравнить с Федотовой, красавицей, а вот поди ж ты.
От любви Бобров начал учиться как ненормальный, хотел за два месяца наверстать упущенное за два года.
Русак учёбу забросил, зато приобрёл вид задумчивый и отстранённый и на родительские призывы к разуму не реагировал.
А Лось заиграл в футбол как бог.
Как Марадона.
Физрук ахал, хватался за сердце, орал, где ж ты, такой-сякой, раньше был, мы б не то что район, мы бы область порвали!
На выпускном Ирочка сказала Русаку, а чуть позже Боброву, что ей не до романов, но останемся друзьями.
Лось объясниться не решился.

Ирочка поступила в медицинский, Бобров в университет, на химфак, Русак к ужасу родителей вместо политеха пошёл в ПТУ.
А Лося физрук повёз в город, к институтскому приятелю, ныне помощнику главного тренера.
Помощник, после долгих телефонных уговоров согласившийся глянуть на Лося, сперва стоял с недовольным видом, потом с открытым ртом, а затем бросился обнимать физрука, выкрикивая неприличное, но в положительном смысле.
Лося взяли во второй состав.
Главный тренер говорил, что можно и сразу в основной, но пусть ребята присмотрятся, привыкнут.
На свой первый матч Лось пригласил Ирочку, Боброва и Русака.
Ирочка думала о том, успеет ли подготовиться к завтрашней гистологии.
Бобров про то, что Лось будто замедлил время для всех кроме себя: они по полю на четвёртой автомобильной скорости, а он на первой космической.
А Русак размышлял, почему он не Лось, и расстраивался.
Через неделю на тренировке Лось в невозможно красивом подкате выбивал мяч, и на ногу ему рухнул Вадик Тумаш, нападающий.
Коленный сустав собирали по кусочкам, больницы, операции, тоска.
Ирочка, Бобров и Русак приходили навестить, но Лось никого не хотел видеть.
Они ещё пару раз раз попытались, с тем же результатом, ну, не хочет, так не хочет.
Перед Новым годом помощник тренера принёс мандарины, шоколадку и объяснил, что у них не богадельня.
В марте Лось ухромал из очередной больницы неизвестно куда.

В прошлом году красавица Федотова вспомнила про двадцатилетие школьного выпуска, нашла почти всех, сбор назначили на май. Некоторые не смогли выбраться, но из тридцати человек двадцать три приехали, крепкая троечница Купревич аж из Австралии, Манько Витя из Хабаровска, Саша Гордин из Канады.
Никто не умер, никто не спился, красавица Федотова стала ещё ослепительнее, хотя казалось бы, куда уж краше.
Когда фотографировались на крыльце школы, во двор вплыл нехарактерный для городка чёрный порш, водитель выскочил, открыл дверь, и из машины, опираясь на трость, вылез Лось в таком костюме, что знающая толк в моде и ценах Федотова обомлела.
На вопросы, где пропадал, чем занимаешься и про семью, Лось отвечал туманно, но ежели судить по машине и костюму, точно не пропал. В ресторан со всеми не пошёл, сослался на дела и отбыл.

От городка до города два часа езды, и ещё минут двадцать до посёлка, где живёт известный в недавнем прошлом футболист Вадик Тумаш, у которого весь антураж был одолжен.
– Останешься? – спросил Вадик. – Нет? Сейчас Мише скажу, он тебя отвезёт. Хоть до вокзала довезёт! Ну, как знаешь.
Лось переоделся в своё, чуть было не забыл вернуть трость, позаимствованную у Вадикова тестя, хорошо, опомнился у ворот, вернулся за своей палкой.
Ехал на автобусе, потом на электричке, потом ковылял пешком три километра до своей сторожки на базе отдыха, думал, что Ирочка осталась Ирочкой, что кандидат наук Бобров отрастил пузо, а у начальника цеха Русака лысина на пол-головы, но все узнаваемы.
Даже Вадик, отводящий при разговоре глаза.
Как тогда, двадцать лет назад, когда место в основном составе было одно, а с появлением Лося кандидатов на это место стало два.

Ирочка, Ирина Викторовна, думала о том, что у Стёпки плохо с английским, нужен репетитор, что Лось ну прям олигарх, загорелый, куда там олигархи весной летают, на Мальдивы какие-нибудь, интересно, какая у него жена или подруга, наверно, соответствует машине и костюму.
Бобров думал, что надо худеть и что сейчас его совесть спокойна, у Лося вон как всё сложилось, всем на зависть.
А Русак размышлял о том, почему он не Лось, и расстраивался.