Бытовуха

Иногда имя определяет все. И, сколько помню, Машей я ее называю крайне редко. Ну очень редко. Обычно – Мася.
Вот, скажет кто, что это не для человека имя, а для какой-нибудь кошки. Нет, отнюдь. Тут как раз Мася. И никак больше. Ну вот, хотя бы…
Что-то мы не поделили. Что – уже и не помню. Так, дурачились больше: мне пинок, ей подзатыльник. Еще пинок, еще подзатыльник. А вот дальше пинок не получился. Вернее не то, что бы совсем, но… Увернулся я. А вместо меня тумбочка оказалась. Крепкая тумбочка. Советская еще. Ну и…
Поехали мы в травмпункт. Глядя на Масины глаза нельзя ни в чем отказать: мне в поездке в травмпункт, девочке из регистратуры – в срочном приеме.
Ушла она за дверь, а я сижу в коридоре, жду, мечтаю: вот выйдет сейчас оттуда в гипсе…
Слышу, смех мужской за дверью. Потом тишина. Потом дверь открывается и выковыливает Мася ко мне: больничный дали, ушиб сильный. И губки так жалобно делает: жалей давай, сам виноват. Эх, а я уже на гипс настроился.
А ржали оказывается врачи. Когда им Мася в красках рассказывала, как в результате домашнего насилия человек покалечился. И даже предложили милицию вызвать, побои снять. Но не вызвали, солидарность мужская – сильная вещь. Да и у них тоже, небось свои Маси дома ждут. И может даже в гипсе.

(с) Кащей