Рома-Рома-Роман.

Рома прямолинеен и прост. Рома добр и отзывчив. Рома наивен, безобиден и
неподкупен. При этом он жмет с груди сто тридцать килограммов, и держит
прямой удар в челюсть зимним ботинком.
В один из ясных апрельских выходных, Роме, по коллективной просьбе
ближайших родственников, пришлось вскапывать гектар чернозема на одном
из полупозабытых участков дальнего Подмосковья. Вдохновленный
перспективой быть полезным обществу, Рома с утра отправился на вокзал, переполненный самыми благородными намерениями.
...В сенях деревенского дома уютно пахло мышами и валенками. Печь
распространяла ароматы нехитрого крестьянского хлебосольства - бабушка
встречала трудолюбивого внука.

Ласковое весеннее солнышко осторожно трогало желтыми пальцами первую
нежную зелень. Пернатая лесная живность без устали восславляла в звонких
своих кантатах пробуждение природы. От созерцания такой благодати Рома
замлел и преисполнился чувствами самыми тонкими. Ловко вычислив
местоположение своего земельного надела, он с жаром принялся за работу.
Работа кипела, и вместе с работой кипела молодая кровь. Струился с
могучих плеч горячий пот, наполняя почву крепко концентрированным
тестостероном. Охваченный трудовым энтузиазмом, Рома был подобен
небольшому сельскохозяйственному трактору, оставляя за собой метры
вспаханного чернозема.
Настораживало одно: малознакомые хмурые колхозники задерживались иногда
у ограды и подолгу глядели на каторжный Ромин труд – не то, любуясь, не
то завидуя.
Останавливаясь, чтобы перевести дух, и утереть со лба пот, Рома
улавливал краем уха обрывки чужих подозрительных фраз:
"... москвичи совсем обнаглели... приезжают, и присваивают себе,
понимаешь... а попробуй, скажи чего – убьют еще, не дай бог... " "О ком
это они?... – мучался Рома - Надо же какие, оказывается, москвичи
мерзавцы... Приезжают, чужую землю захватывают... нет равновесия в мире.

Солнце окрасило верхушки деревьев в багряные тона, когда усталые руки
подняли и перевернули последнюю лопату целины. С чувством абсолютной
гармонии с самим собой, Рома отправился обратно, положив на плечо
черенок, как солдат винтовку после сигнала о конце атаки, когда тяжелый
бой уже закончился, и разрешено курить.
Утро началось странно. Рома получил на завтрак пережженную яичницу
и стакан пустого чая. Тревожило печальное молчание бабушки.
На осторожный недоуменный вопрос, что же произошло, Рома получил
ответ, оглоушивший его с беспощадностью пыльного мешка: "Тут заходила
поутру Захаровна – говорит, как был ваш огород в лопухах третьего дня,
так и стоит нынче".
Несправедливость и жестокость мироздания опустились на Ромины плечи
гранитным утесом.
- Ладно, пошли, что ли, поглядим, чего ты тама накопал...
Всю дорогу до колхозных полей Рома с удовольствием отмечал, что
пока в состоянии адекватно оценивать происходящее. Ведь вот - околица,
вот – поля, вот – первый поворот направо. Покосившийся плетень, сарай,
крапива перед калиткой. Значит, Захаровна просто ошиблась сослепу.
- А вот это что?.. Что тогда вот это?.. – счастливо загомонил Рома,
указывая трудовым перстом на добросовестно перевернутые комья жирного
чернозема. Чувства самые теплые хлынули в Ромину душу, и до него даже не
сразу докатился смысл бабушкиного вопроса: "А для чего же это ты,
внучок, соседский участок вскопал, а?.. "
Мир перевернулся, враз сделавшись враждебным и неприятным.
Конечно, оставалась еще робкая надежда, что доброе дело все-таки
сделано, что у соседей, к примеру, в семье все поголовно инвалиды, и
перекопать такую прорву земли там совершенно некому, а теперь вот они
смогут посадить репу, и не умереть в будущую зиму от голода... Но
последнюю надежду вдребезги разбил незаметно подошедший дородный
краснолицый дядька при бороде и тельняшке, представившийся соседом.
- Спасибо, конечно, Рома, за труды, только он давно уж перекопан был,
наш участок, и овсом засеян...