История
Иногда меня спрашивают, не жалею ли я, что пошел в армию. Отвечаю честно – нет. Не жалею. Но второй раз не пошел бы. Веселого там мало, но если научиться смотреть на маразм с юмором, то каждый Божий день искрится позитивом.
В один из таких дней сменились мы с караула. Заслуженный и даже положенный с точки зрения Устава отдых. Разбрелись по расположению; кто видео слушать, кто аудио смотреть. Кто водку мутит, чтобы потом в каптерке выжрать, кто в той же каптерке спать пристроился, чтобы потом, в 22 с нулями не приходя в сознание убыть в расположение собственного койко-места или куда придется, если с бухлом все срослось.
В 16 часов объявляют построение на вечерний развод. И ухом не ведем, нас не касается, караул устал! Однако дневальный с трагическими интонациями птицы обломинго вздыхает: Касается всех! Приказ дежурного по части.
Приказ так приказ. Дело житейское. А ля гер, как говорится... Проверить там, может в самоходе кто. Или пьян. Хотя – детский сад, конечно. Успешно прикрываются и те, и другие. Материмся, одеваемся, выходим, строимся на плацу.
Перед редким строем сменившихся с нарядов и не успевших воткнуться на какую-нибудь халяву вышагивает маленький и нервный майор. Дежурный. Благодаря его чуткому руководству все зольдатен постепенно передислоцируются на «огневые рубежи» И то дело! 9-е мая на носу. Кто бордюры белить, кто траву красить. Дача у командира, опять же, не достроена. Остаемся только мы. Караул. Сверить личный состав и дать команду «Разойдись!», тем более, что завтра нам опять заступать. Тянем через сутки, пока духи «Устав караульной и гарнизонной службы» не выучат. Но нет! Майор останавливается и скрипит мозгом. И если «Баба, она сердцем чует», то солдат чует жопой. И она (не баба, а солдатский орган чувства) подсказывает, что сейчас нас реально озадачат. Чем мы этому майору не угодили – загадка. Может, в караулке было грязно, а может цирковой номер «Караул – в ружье!» был исполнен без должного задора и огонька. Не знаю. А майор задумчиво смотрит мимо нас в серебряную даль.
Если смотреть в серебряную даль мимо нас со стороны майора, то можно увидеть Взлётку. Не казарменную взлетку, ту, что от входа до тумбочки дневального, а другую, глобальную, в масштабах воинской части. Прямую как стрела, ухоженную Главную Дорогу, растянувшуюся от 1-го КПП до штаба на 500 метров. Ни веточки на ней, ни листика. Белые ровные бордюрчики как аксельбанты на парадке. Аккуратно подстриженные кусты. И волшебный сосновый бор по бокам. Был. Пока командир не решил сделать из него березовую рощу. Видимо для того, чтобы легче было идентифицировать косящих от службы солдат в повседневном камуфляже.
Как из соснового бора делали березовую рощу – история отдельная и я ее сейчас рассказывать не буду. Потому что расплачусь, затяну «Эх, ухнем!» и уйду пить водку. Поэтому вернемся к Взлетке.
В летнее время она ежедневно подметалась, а перед особенно торжественными случаями даже мылась. Зимой осадки в виде снега убирались снегоуборочной техникой, представленной широченными цельнометаллическими лопатами с экипажем из двух бойцов. Снег сгребался от центра к бордюрам, где в бой вступали экипажи-одиночки. Они перебрасывали снег на «равномерно удаленное расстояние» за кусты, где образовавшиеся сугробы выравнивали и придавали им геометрически правильную прямоугольную форму. Солдат за всю свою службу мог побывать на стрельбище раз 15-20 (как мы) или не побывать вовсе, подержав автомат в руках только на присяге (как многие другие). Но равнять сугробы умел виртуозно, в лучших традициях кубизма. Что характеризует отцов-командиров как эстетически развитых интеллектуалов, тонко разбирающихся в прогрессивных течениях.
Так вот. В средней полосе России снегопады радуют постоянством и изобилием месяцев 5 в году. За это время перекиданы, уложены и спрессованы тонны снега. Внешне, да и по ударопрочным характеристикам все это похоже на противотанковые фортификационные сооружения.
А на дворе месяц май. Ранние его проявления. То есть днем солнце уже печет, а ночью заморозки. Колорит а ля Рюсс. И вся эта снежная крепость медленно оплывает днем, но прочно схватывается ночью. Слегка ужимаясь в размерах и теряя очертания, но компенсируя это всевозрастающей прочностью. Какой там цемент? Гранит!
Это май - баловник, это май - чародей веет свежим своим опахалом. Кругом – лепота! Сволочь всякая чирикает, гнус жужжит, со стороны полигона почему-то лягушки квакают, хотя всем достоверно известно, что единственный представитель протоплазмы в данном секторе – прапорщик Кущук.
Солнце зеленеет, чем-то там блестит… В березовой роще за каким-то хреном расцвели две яблони и все березки застыли в беспокойной неопределенности; а не надумает ли комча превратить березовую рощу в яблоневый сад. Траву даже красить не нужно – все, что должно быть насыщенно хлорофиллом, насыщенно им от души, по делу и не идет вразрез с положениями Устава.
На фоне всего этого праздника жизни тянутся грязно-серые ледяные надолбы. Выглядят они странно, неуместно, не эстетично. И не тают, заразы! В лесах, даже в самых глухих уголках, куда никогда не проникнет лучик солнца, уже не осталось снежных островков, а тут… Под открытым небом. У всех на виду. Главный тракт! Все дороги Рима! И ведь был же приказ о переходе на летнюю форму одежды! Что еще надо? Барррдак! Девятое мая, опять же. Гости, ветераны. Мамы и папы Защитников Отечества. Тёлки Защитников Отечества, которые «ждут». Все пройдут по Взлетке и увидят неуставные сугробы. И майор отдает приказ:
- Так, сержант, выдать бойцам шанцевый инструмент!
Видя одухотворенное лицо сержанта, дежурный поясняет:
- Ломы и лопаты. Ломами откалывать от сугробов куски, а лопатами разбрасывать их по Главной Дороге, пусть тают. Задача ясна? Выполнять!
А на дворе, напомню, начало мая. 16 часов вечера. Солнце еще ярко светит, но уже не греет. На что дежурному и указываем со всевозможным почтением. Мол, таищ маёр, разрешите обратиться! Отколупать и раскидать конечно можно (хоть и в падлу), однако телодвижения эти абсолютно бесперспективны. Ибо таять ничего не будет по причине низких температур. И прибывший завтра поутру к месту несения службы командир части будет немало удивлен и раздосадован валяющимися по Взлетке там и сям ледяными глыбами. Можно, конечно, с утреца их убрать и даже попытаться придать им столь ласкающую взор квадратную форму, но смысл? Где смысл, герр майор?
Майор чернеет лицом и ревет, как сирена воздушной обороны:
- А МНЕ НЕ НАДО, ЧТОБЫ СМЫСЛ! МНЕ НАДО, ЧТОБ ВЫ З@ЕБАЛИСЬ!!!
Что ж, взяли ломы, выдвинулись. Поковыряли снег, придав сугробам слегка обновленные формы и тихонечко вернулись в казармы. Ибо и так з@ебаны были сверх всякой меры.)
В один из таких дней сменились мы с караула. Заслуженный и даже положенный с точки зрения Устава отдых. Разбрелись по расположению; кто видео слушать, кто аудио смотреть. Кто водку мутит, чтобы потом в каптерке выжрать, кто в той же каптерке спать пристроился, чтобы потом, в 22 с нулями не приходя в сознание убыть в расположение собственного койко-места или куда придется, если с бухлом все срослось.
В 16 часов объявляют построение на вечерний развод. И ухом не ведем, нас не касается, караул устал! Однако дневальный с трагическими интонациями птицы обломинго вздыхает: Касается всех! Приказ дежурного по части.
Приказ так приказ. Дело житейское. А ля гер, как говорится... Проверить там, может в самоходе кто. Или пьян. Хотя – детский сад, конечно. Успешно прикрываются и те, и другие. Материмся, одеваемся, выходим, строимся на плацу.
Перед редким строем сменившихся с нарядов и не успевших воткнуться на какую-нибудь халяву вышагивает маленький и нервный майор. Дежурный. Благодаря его чуткому руководству все зольдатен постепенно передислоцируются на «огневые рубежи» И то дело! 9-е мая на носу. Кто бордюры белить, кто траву красить. Дача у командира, опять же, не достроена. Остаемся только мы. Караул. Сверить личный состав и дать команду «Разойдись!», тем более, что завтра нам опять заступать. Тянем через сутки, пока духи «Устав караульной и гарнизонной службы» не выучат. Но нет! Майор останавливается и скрипит мозгом. И если «Баба, она сердцем чует», то солдат чует жопой. И она (не баба, а солдатский орган чувства) подсказывает, что сейчас нас реально озадачат. Чем мы этому майору не угодили – загадка. Может, в караулке было грязно, а может цирковой номер «Караул – в ружье!» был исполнен без должного задора и огонька. Не знаю. А майор задумчиво смотрит мимо нас в серебряную даль.
Если смотреть в серебряную даль мимо нас со стороны майора, то можно увидеть Взлётку. Не казарменную взлетку, ту, что от входа до тумбочки дневального, а другую, глобальную, в масштабах воинской части. Прямую как стрела, ухоженную Главную Дорогу, растянувшуюся от 1-го КПП до штаба на 500 метров. Ни веточки на ней, ни листика. Белые ровные бордюрчики как аксельбанты на парадке. Аккуратно подстриженные кусты. И волшебный сосновый бор по бокам. Был. Пока командир не решил сделать из него березовую рощу. Видимо для того, чтобы легче было идентифицировать косящих от службы солдат в повседневном камуфляже.
Как из соснового бора делали березовую рощу – история отдельная и я ее сейчас рассказывать не буду. Потому что расплачусь, затяну «Эх, ухнем!» и уйду пить водку. Поэтому вернемся к Взлетке.
В летнее время она ежедневно подметалась, а перед особенно торжественными случаями даже мылась. Зимой осадки в виде снега убирались снегоуборочной техникой, представленной широченными цельнометаллическими лопатами с экипажем из двух бойцов. Снег сгребался от центра к бордюрам, где в бой вступали экипажи-одиночки. Они перебрасывали снег на «равномерно удаленное расстояние» за кусты, где образовавшиеся сугробы выравнивали и придавали им геометрически правильную прямоугольную форму. Солдат за всю свою службу мог побывать на стрельбище раз 15-20 (как мы) или не побывать вовсе, подержав автомат в руках только на присяге (как многие другие). Но равнять сугробы умел виртуозно, в лучших традициях кубизма. Что характеризует отцов-командиров как эстетически развитых интеллектуалов, тонко разбирающихся в прогрессивных течениях.
Так вот. В средней полосе России снегопады радуют постоянством и изобилием месяцев 5 в году. За это время перекиданы, уложены и спрессованы тонны снега. Внешне, да и по ударопрочным характеристикам все это похоже на противотанковые фортификационные сооружения.
А на дворе месяц май. Ранние его проявления. То есть днем солнце уже печет, а ночью заморозки. Колорит а ля Рюсс. И вся эта снежная крепость медленно оплывает днем, но прочно схватывается ночью. Слегка ужимаясь в размерах и теряя очертания, но компенсируя это всевозрастающей прочностью. Какой там цемент? Гранит!
Это май - баловник, это май - чародей веет свежим своим опахалом. Кругом – лепота! Сволочь всякая чирикает, гнус жужжит, со стороны полигона почему-то лягушки квакают, хотя всем достоверно известно, что единственный представитель протоплазмы в данном секторе – прапорщик Кущук.
Солнце зеленеет, чем-то там блестит… В березовой роще за каким-то хреном расцвели две яблони и все березки застыли в беспокойной неопределенности; а не надумает ли комча превратить березовую рощу в яблоневый сад. Траву даже красить не нужно – все, что должно быть насыщенно хлорофиллом, насыщенно им от души, по делу и не идет вразрез с положениями Устава.
На фоне всего этого праздника жизни тянутся грязно-серые ледяные надолбы. Выглядят они странно, неуместно, не эстетично. И не тают, заразы! В лесах, даже в самых глухих уголках, куда никогда не проникнет лучик солнца, уже не осталось снежных островков, а тут… Под открытым небом. У всех на виду. Главный тракт! Все дороги Рима! И ведь был же приказ о переходе на летнюю форму одежды! Что еще надо? Барррдак! Девятое мая, опять же. Гости, ветераны. Мамы и папы Защитников Отечества. Тёлки Защитников Отечества, которые «ждут». Все пройдут по Взлетке и увидят неуставные сугробы. И майор отдает приказ:
- Так, сержант, выдать бойцам шанцевый инструмент!
Видя одухотворенное лицо сержанта, дежурный поясняет:
- Ломы и лопаты. Ломами откалывать от сугробов куски, а лопатами разбрасывать их по Главной Дороге, пусть тают. Задача ясна? Выполнять!
А на дворе, напомню, начало мая. 16 часов вечера. Солнце еще ярко светит, но уже не греет. На что дежурному и указываем со всевозможным почтением. Мол, таищ маёр, разрешите обратиться! Отколупать и раскидать конечно можно (хоть и в падлу), однако телодвижения эти абсолютно бесперспективны. Ибо таять ничего не будет по причине низких температур. И прибывший завтра поутру к месту несения службы командир части будет немало удивлен и раздосадован валяющимися по Взлетке там и сям ледяными глыбами. Можно, конечно, с утреца их убрать и даже попытаться придать им столь ласкающую взор квадратную форму, но смысл? Где смысл, герр майор?
Майор чернеет лицом и ревет, как сирена воздушной обороны:
- А МНЕ НЕ НАДО, ЧТОБЫ СМЫСЛ! МНЕ НАДО, ЧТОБ ВЫ З@ЕБАЛИСЬ!!!
Что ж, взяли ломы, выдвинулись. Поковыряли снег, придав сугробам слегка обновленные формы и тихонечко вернулись в казармы. Ибо и так з@ебаны были сверх всякой меры.)
16
650
