История
По пыльной, просёлочной дороге убегавшей вдаль, бежавшей через поля и перелески и набегавшись, прибегавшей к крепостным стенам небольшого города, ехал молодой человек на небольшой, пегой масти, лошадке. Одет этот путешественник был неброско, некоторые сказали бы, что довольно бедно. Поверх белой сорочки с кружевами на груди, был со всем тщанием, кое-как, аккуратно напялен, местами истёртый, местами прожжённый, местами отсутствующий вообще, тёмно-розовый камзол с чужого плеча-спины-груди, доходивший, поэтому, молодому человеку до пят. Он бы доходил ему и ниже, но у молодого человека ниже ничего не было. Весёлый взгляд молодого человека мог бы многое рассказать внимательному встречному-поперечному, но, так как навстречу-поперек никто не пёрся, взгляд молчал. Нрав у нашего героя тоже был весёлый, кошель, притороченный к широкому шёлковому поясу, был лёгкий, рука тяжёлая, взгляд блуждающий, но, как и говорилось ранее – весёлый.
Покачиваясь в седле, он тихо напевал что-то себе под нос, отчего безумное эхо чего-то, разносилось на многие мили окрест.
При особо весёлых взвизгах седока, пегая лошадка взбрыкивала всеми четырьмя ногами, как припадочная, отчего иноходь этого мимоходца выглядела местами удивительно, местами – подозрительно. Молодой человек на эти взбрыки не обращал ровно никакого внимания, что говорило о том, что он давно знает повадки лошадки и её припадки.
Седок как раз закончил очередной куплет, когда лошадка в очередной раз подпрыгнула всеми четырьмя ( а было бы у неё больше – она б использовала и их) копытами и скосила на наездника безумный, лиловый глаз.
- Чего? - глядя в этот глаз, вопросил молодой человек лошадку.
Пегое, прыгающее создание мотнуло головой, указывая на еле различимые вдалеке, крепостные стены.
- А-а! – обрадовано воскликнул молодой всадник, - Уже приехали! Вот видишь, - обратился он к лошадке, - вдвоём и дорога вдвое короче!
Лошадь тяжело вздохнула, закатила глаза и покачала головой. Но ничего не ответила.
К подъёмному мосту, который поднимался один раз за всё время его существования, когда его устанавливали, переброшенному через ров, который из-за отсутствия средств, так и не вырыли, наш герой и его лошадка подъехали ( ну, лошадка-то пришла) уже ближе к обеду. Вывод, что не к завтраку, сделать было не сложно. Городские стражники были настолько бедны, что им едва-едва хватало средств, чтобы в свободное от работы время, прожигать свою жизнь по кабакам, да домам терпимости. Поэтому они попросту не завтракали.
Покачиваясь в седле, он тихо напевал что-то себе под нос, отчего безумное эхо чего-то, разносилось на многие мили окрест.
При особо весёлых взвизгах седока, пегая лошадка взбрыкивала всеми четырьмя ногами, как припадочная, отчего иноходь этого мимоходца выглядела местами удивительно, местами – подозрительно. Молодой человек на эти взбрыки не обращал ровно никакого внимания, что говорило о том, что он давно знает повадки лошадки и её припадки.
Седок как раз закончил очередной куплет, когда лошадка в очередной раз подпрыгнула всеми четырьмя ( а было бы у неё больше – она б использовала и их) копытами и скосила на наездника безумный, лиловый глаз.
- Чего? - глядя в этот глаз, вопросил молодой человек лошадку.
Пегое, прыгающее создание мотнуло головой, указывая на еле различимые вдалеке, крепостные стены.
- А-а! – обрадовано воскликнул молодой всадник, - Уже приехали! Вот видишь, - обратился он к лошадке, - вдвоём и дорога вдвое короче!
Лошадь тяжело вздохнула, закатила глаза и покачала головой. Но ничего не ответила.
К подъёмному мосту, который поднимался один раз за всё время его существования, когда его устанавливали, переброшенному через ров, который из-за отсутствия средств, так и не вырыли, наш герой и его лошадка подъехали ( ну, лошадка-то пришла) уже ближе к обеду. Вывод, что не к завтраку, сделать было не сложно. Городские стражники были настолько бедны, что им едва-едва хватало средств, чтобы в свободное от работы время, прожигать свою жизнь по кабакам, да домам терпимости. Поэтому они попросту не завтракали.
0
334