Гость.

Осенью 1993 г. в Москву приехал Бенетон Фентон. Из Цюриха. Такая удача выпала ему впервые. Он, видимо, обалдел от счастья, когда узнал об этой командировочке. В России было интересное время. "Белый Дом" взбунтовался и грозил реставрацией светлого будущего. В столице постреливали. Улицы были погружены в романтическую тьму. Не хватало, конечно, пьяных матросов. Зато в избытке присутствовали нетрезвые бандиты.
В общем, я прочувствовал ситуацию и, встречая Фентона в аэропорту, припас для него валидол. Гостя я узнал по вымученной улыбке, шатающейся походке и дикому взгляду.
- Самолет трясло, - заявил он после взаимных приветствий. - На посадке. "Ну-ну", - подумал я, взглянув на безоблачное небо.
Желая успокоить незванного забугорного ревизора, вел беседу в том направлении, что у нас, мол, все хорошо. По Москве без опаски можно гулять по ночам (с автоматом Калашникова и в бронежилете). Спокойно пить воду из-под крана (после фильтрования и кипячения). Наличных денег иметь с собой сколько угодно (в пределах трояка).
На Ленинградке мы притормозили у светофора. Возле нас остановился свирепого вида "джип". Еще мгновение и его зад протаранил ехавший позади "жигуль". Все это происходило в полуметре от Фентона. Звук был таким, что я в первую секунду подумал о взрыве. Фентон от неожиданности подскочил, ударившись головой (видимо больно) о крышу моей машины.
- О май год, - запричитал он.
Тем временем, между участниками аварии началась ссора, молниеносно перешедшая в драку. Меня подмывало пощупать пульс у Фентона, поскольку он походил на пациента реанимационного отделения, непонятно как очутившегося здесь.
Покидая его гостиничный номер, мне показалось, что он украдкой оценивает размер и вес мебели, чтобы забаррикадировать дверь.
Наутро я привез его в контору. Здесь Фентон слегка порозовел. Как-никак привычная обстановка офиса солидной западной фирмы. Часа три он работал с цифрами на компьютере. Вышел размяться на лестничную клетку между вторым и третьим этажом.
- Мы же расширяемся, - не без гордости поведал я ему. - Поэтому на третьем этаже сейчас идет ремонт. Через пару месяцев будем въезжать.
Фентон, вежливо улыбаясь, задрал голову, чтобы оценить шедевры реставрации в исполнении бригады украинских мастеровых.
И в этот момент сверху полило. Сперва ручьем. Потом рекой. И, наконец, водопадом. Аккурат на голову гостя. Грязная жижа.
Потом выяснилось, что это пьяные строители опрокинули бадью с раствором. Полумертвого Фентона пришлось этапировать в гостиницу для переодевания. Произошедшее мы решили компенсировать обедом в хорошем ресторане. Днем я заказал столик. Икру. Водку. Балык. Вечером мы подтянулись к заведению. Мой русский шеф Сан Саныч, Фентон и я. За это время у ресторана прорвало канализационную трубу. Ремонтники, с нетрадиционным проворством, выкопали канаву, которая заполнилась характерным содержимым. Дорога к икорно-водочным залежам оказалась перерезанной. Единственной связующей нитью оказалась утлая дощечка, заботливо перекинутая через края ямы.
- Я как самый тяжелый пойду первым, - шепнул мне Сан Саныч.
- Ведь нужно проверить прочность доски, - добавил он.
И прошел. Фентон, весивший раза в два меньше, двинулся вторым.
Еще секунда и деревяшка, обломившись, упала в канаву. Вместе с Фентоном, естественно...
На следующий день мне предстояло этапировать тело в аэропорт. Тело, правда, еще дышало, но выглядело ужасающе. Впору было звать священника. По пути я имел неосторожность предложить Фентону притормозить в центре и прогуляться по Красной площади.
- Нет! - заверещал он, размахивая руками. - В аэропорт!
И хотя до вылета оставалось более четырех часов, я повел машину в Шереметьево-2.
Больше мы никогда не встречались.